Какие бы только слова ни звучали в порыве ревности,
Я - мимо ушей, а ты впитывал все, словно губка.
Припомнил, что старше, и всех, кто был до, и, наверное,
Заткнуть поцелуем - не выход - жестоко, не чутко.
Боишься, что дверь распахну, и сквозь зубы: 'Проваливай!',
В тугие узлы затянув обретенную веру.
А я не смогу, - понимаешь? - устала и ранее
Тянуть из себя лоскутами прожженные нервы.
И что будет дальше? Растянутый свитер, обрывки из памяти,
Больные стихи, одиночество - дальше по списку?
Опять сигареты и кофе, как мера усталости?
На деле - бредовое, плавное самоубийство.
На прочность испытывать сердце, внушать легковерие?
Зализывать раны чужой, одноразовой лаской?
Такие, как ты, единичны, как самые первые.
Я тоже когда-то боялась сказать: 'Оставайся'.
Чужим разменяться на сутки, убого, мучительно?
Искусно солгать и насмешливо вырвать из тела?
Мне жизнь не была никогда непреклонным учителем.
Я вряд ли умнее, но все же чуть-чуть повзрослела.
Не стану в открытую дверь истерично выдергивать.
Не гордая? - знаете, шли бы однажды вы на хер.
Пускай и 'не мудрый', 'мальчишка', 'не взрослый', 'неопытный'.
Со мною не проще, я тоже не мед и не сахар.
Что только уже ни сказали в припадке отчаянья...
Я впомню того, кто из страха был мною отвергнут.
Уж лучше твой норов, чем то гробовое молчание.
Останься.., мы сможем.., я в нас еще все-таки верю...